Педагогическая поэма Всеволода Лубенцова

Книги и фильмы о беспризорниках были весьма популярны в советские времена - «Путёвка в жизнь», «Педагогическая поэма», «Республика Шкид». В них, кроме драматического сюжета, привлекало, что все они были основаны на действительных событиях. «Педагогическую поэму» написал Антон Семёнович Макаренко, основатель трудовых школ-коммун на Украине, а историю школы имени Достоевского (ШКИД), рассказали два её бывших воспитанника Леонид Пантелеев и Григорий Белых.
Помните трогательно-смешной эпизод из фильма «Республика Шкид», когда одноглазый беспризорник Мамочка душевно исполняет под собственный аккомпанемент на балалайке песню про кошку?

У кошки четыре ноги,
Позади у неё длинный хвост,
Но трогать её не моги,
За её малый рост, малый рост.

Беспризорщина- результат страшных лет, когда сначала революционные потрясения, а затем гражданская война в России стали причиной того, что почти пять миллионов детей стали сиротами и, выброшенные на улицу,сбивались в криминальные сообщества. Для новой власти решение этой проблемы явилось наиважнейшей задачей. Создаются специальные детские учреждения: трудовые колонии, школы-коммуны, интернаты.
В сентябре 1921 года, в селе Ковалёво близ Полтавы, Антоном Семёновичем Макаренко была создана знаменитая трудовая колония имени Горького. Её историю Макаренко рассказал в своих книгах. Но мало кто знает, что ещё в 1918 году в Ташкенте была учреждена опытно-трудовая школа-коммуна для детей сирот. Инициатором и многолетним её директором был выдающийся педагог, впоследствии заслуженный учитель Узбекистана Всеволод Фёдорович Лубенцов.

Всеволод Фёдорович родился 3 октября 1888 года в Черниговской губернии в семье священнослужителя. Окончив Нежинский историко-филологический институт (тот самый, где когда-то учился Гоголь), он в 1910 году уезжает в Ташкент и начинает свою педагогическую деятельность в Ташкентском реальном училище и через два года назначается его директором.

По воспоминаниям людей, близко знавших Лубенцова, это был добрый, тактичный, справедливый человек, прекрасный педагог, обладающий обширными знаниями. Он не мог оставаться равнодушным, видя как много вокруг появилось бесприютных детей. Всеволод Фёдорович обивает инстанции, пишет письмо в Москву, и в 1918 году под попечительством Н.К. Крупской в Ташкенте открывается школа-коммуна имени Карла Либкнехта. Вначале она располагалась в городе, но вскоре переехала в село Никольское (впоследствии Луначарское), в четырёх километрах от Ташкента. Первым всегда трудно - с огромным трудом добывалось оборудование, мебель и различная утварь. Директор и педагоги школы-коммунысами искали и приводили сюда детей и старались сделать всё, чтобы для голодных, не знавших ласки ребятишек, школа стала родным домом. Огромную помощь в этом благородном деле оказал тогдашний заместитель наркома просвещения Туркестанской Республики Пантелеймон Николаевич Лепешинский.

Новое время требовало новых подходов к учебному процессу. Вместе с Верой Андреевной Чинновой (автором учебника русского языка для узбекских школ) Лубенцов создаёт первые учебные программы.Ему удалось сформировать команду увлеченных талантливых преподавателей, среди которых были как молодые, ищущие педагоги, готовые экспериментировать и искать неординарные творческие подходы в обучении и воспитании, так и бывшие гимназические учителя и университетские профессора – люди высочайшей культуры.
Первый год, как и следовало ожидать, оказался самым трудным. Зима 1919 года выдалась на редкость холодной. Снабжение продовольствием ещё не было в полной мере налажено, и многие ученики попросту разбежались. Дисциплина, среди тех, кто остался, стремительно падала. В школе буйно расцвело воровство. Чтобы окончательно не утратить бразды правления,необходимо было принимать жёсткие меры. Но Лубенцов не сторонник репрессий, и он выбирает нетривиальное решение: самивоспитанники должны провести собрание для решения возникших проблем. Собрание состоялось, и прошло оно без присутствия педагогов. Открыл школьное вече Александр (Шурка) Цыганков. Выйдя на трибуну, он сказал: «Жить в школе очень трудно. Однако если школа развалится и мы разойдемся, то многие из нас погибнут совсем. Останется цела школа — и мы уцелеем. Что мы делаем для поддержки школы? Ничего! Наоборот, мы ее разворовываем. Все это делают, и я в том числе. Я сам украл шинель, два полотенца и простыню. И каждый, у кого хватит смелости, скажет о себе то же самое. Я хочу спросить всех — что нам делать? Должны ли мы разойтись или нам удастся придумать, как спасти школу и самих себя?»
Речь Шурки произвела на ребят потрясающий эффект. Решено было украденное вернуть - кроме того, что уже было распродано.
Александр Цыганков, через год после этого исторического собрания, ушёл в Красную Армию и погиб в бою с басмачами.
После переезда за город в школе открылись широкие возможности для ведения собственного хозяйства. Это было чрезвычайно важно не только для прокорма, но и для трудового воспитания учеников. Для этих целей был приобретён огромный участок земли площадью 50 гектаров, на котором разбили сад и огород. Были построены мастерские – картонажная, кузнечная, сапожная, слесарная, столярная и другие. В последние годы существования коммуны построили небольшой кирпичный завод. Была в хозяйстве и своя пасека, разводили кроликов и домашнюю птицу.
В коммуне царил дух демократии. Воспитанники и преподаватели трудились вместе. За порядком следили двое дежурных, сменяемых через сутки — преподаватель и старшеклассник. Все решения, будь то поощрения или наказания за проступки выносились независимым собранием учащихся.
В школе было выбрано ученическое правительство – исполком, и разработан устав совета старших классов. В школе организовали драмкружок, оркестр, выпускали газету. Здесь бок о бок жили дети разных национальностей – русские, узбеки, казахи, туркмены, украинцы, армяне. Личный авторитет Всеволода Федоровича Лубенцова был огромен.

Один из воспитанников коммуны,обнинский краевед и археолог Владимир Сергеевич Нестеров,так описывает первую встречу с Лубенцовым:
«В первый же день мне пришлось стать свидетелем такой сцены. Центром сушки был барак, в который свозились овощи. Там же стояли шинковки — машины для резки овощей вроде больших мясорубок. На них работали 15—17-летние парни и девушки. И вот в их толпе поднялась какая-то кутерьма, раздались крики, многие бегали с ведрами и обливали друг друга. Девушки, как полагается, визжали, но старались не отставать от ребят. Среди этой толпы находился довольно плотный усатый мужчина в мокрой расстегнутой косоворотке, который заразительно смеялся и принимал активное участие в веселой свалке».

Нестеров считал, что именно так должно быть устроено идеальное человеческое общество: «Все это была не “игра в демократию”, а действительно демократия с огромной, заключенной в ней силой».

В 1923 году Всеволод Фёдорович Лубенцов становится обладателем 2-й премии Всероссийского конкурса сельских учителей организованного газетой «Правда», и награждается новой солдатской шинелью и яловыми сапогами. Об этом событии написала газета «Правда», а ташкентская школа была названа в статье «жемчужиной Востока».
Более шестисот детей выпустила школа-коммуна. Среди них выдающиеся учёные, академики,профессора. Назову некоторых из них.
Александр Александрович Кухаренко, минералог, профессор, разработанный им метод, позволил открыть первое коренное месторождение алмазов в Якутии.

Александр Алексеевич Бабин, выдающийся геолог, кандидат геолого-минералогических наук, первооткрыватель Бакчарского железорудного месторождения одного из крупнейших в мире. О годах, проведённых в Ташкентской школе-коммуне он вспоминал впоследствии с неизменной благодарностью:
«…Коммуна, воспитавшая нас, была не только детским домом, убежищем для детей-сирот и беспризорников. Дети получали здесь не только среднее образование. Из числа воспитанников коммуны многие стали учеными, учителями, агрономами, геологами, топографами и специалистами других отраслей».

Михаил Ефимович Лобашёв, генетик и физиолог, профессор, автор учебника по генетике. Он послужил одним из прототипов Саньки Григорьева в романе «Два капитана». Автор знаменитой книги Вениамин Каверин вспоминал, что создание романа «Два капитана» началось с его встречи с молодым учёным-генетиком Михаилом Лобашёвым, которая произошла в санатории под Ленинградом в середине тридцатых годов. «Это был человек, в котором горячность соединялась с прямодушием, а упорство — с удивительной определенностью цели, — вспоминал писатель. — Он умел добиваться успеха в любом деле». Лобашёв рассказал Каверину о своём детстве, странной немоте в ранние годы, сиротстве, беспризорничестве, школе-коммуне в Ташкенте и о том, как впоследствии ему удалось поступить в университет и стать учёным.

Именно здесь, в трудовой школе имени Либкнехта, освоил азы рисования, народный художник Узбекистана Абдулхак Аксакалович Абдуллаев.

Ещё об одном воспитаннике, выдающемся учёном, академике Ялкине Холматовиче Туракулове я рассказал в одной из глав очерка «Они были первыми».

Детище Лубенцова просуществовало до 1931 года, а затем было закрыто. Почему это произошло, неясно. Существует несколько версий. Главная - ушёл из школы Лубенцов, а за ним и весь педагогический костяк. Покинул школу Всеволод Фёдорович не по своей воле. Причиной послужило его происхождение и беспартийность – времена наступали крутые. Однако из Узбекистана Лубенцов не уезжает, он переходит на работу в Узбекскую Педагогическую академию в Самарканде, где занимается научной деятельностью до 1933 года, а затем назначается заместителем директора Республиканского НИИ педагогических наук. Там он проработал до 1939 года, а начиная с 1940 года и до конца своей жизни, исполнял обязанности заведующего кафедрой педагогики Самаркандского аграрного университета. Ему принадлежит более 70 научно-педагогических работ.
Заслуженный учитель Узбекистана, Всеволод Фёдорович Лубенцов скончался 26 июля 1957 года и был похоронен на Боткинском кладбище в Ташкенте.

В истории педагогики,наверное, найдется немного учителей, которые положили всю свою сознательную жизнь на алтарь образования и совершили трудовой подвиг во имя детей. И рядом с именами Макаренко, Ушинского, Сухомлинского можно по праву поставить имя ташкентского педагога Всеволода Фёдоровича Лубенцова.

Назир Тюрякулов. Триумф и трагедия дипломата

16 ноября 1927 года на стол Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Сталину легла служебная записка, в которой говорилось:
“Уважаемый Товарищ,
Прошло больше года с тех пор, как т. Чичериным был возбужден перед Центральным Комитетом вопрос о назначении нового Полпреда в Геджас, вместо т. Хакимова, который, проработав в тяжелых климатических условиях Геджаса около 3-х лет, поднял вопрос о своем отозвании из Геджаса. Коллегия НКИД наметила в Геджас кандидатуру тов. Тюрякулова, являющегося одним из крупных знатоков мусульманского мира и миросозерцания и вполне приспособленного к проведению той сложной и тонкой политики, которая требуется от наших представителей в Геджасе. Тов. Тюрякулов сам неоднократно выражал свое желание принять этот пост, который дает возможность обозревать весь мусульманский мир от Марокко до Индонезии. К сожалению, оформление этого вопроса крайне затянулось и только недавно Учраспред ЦК сообщил нам, что не представляется возможным освободить тов. Тюрякулова от той работы, которую он ведет в Москве. В ожидании разрешения вопроса о тов. Тюрякулове, нам пришлось задержать тов. Хакимова в Геджасе еще на несколько месяцев. Учитывая, однако, состояние здоровья тов. Хакимова, нам пришлось согласиться на предоставление ему отпуска для лечения, и с июля этого года мы фактически лишены руководящего работника в нашем Представительстве в Геджасе. Временно заменяющий Полпреда Секретарь Представительства тов. Туйметов не в состоянии справиться с той сложнейшей работой, которая, в настоящей обстановке английского нажима, падает на долю нашего единственного Представительства на Арабском Востоке. Несмотря на все наши усилия, мы до сего времени не смогли оформить в ЦК выделение руководящего работника для Геджаса. Предложенный Учраспредом тов. Умар Алиев, работающий на Северном Кавказе, несмотря на техническую подготовленность (он хорошо знает арабский язык) едва ли сможет справиться с работой, которая требует предварительного и более глубокого знакомства с вопросами междумусульманских отношений и английской политики на Востоке. Затруднительность положения заключается в том, что мы имеем в Геджасе целый ряд вопросов, требующих быстрого и неотложного разрешения. Благодаря этому мы не можем назначить в Геджас товарища, которому, как это имеет место в отношении тов. Алиева, нужно было бы длительно изучать положение на месте прежде чем приступить к практической работе. К тому же обстановка повсюду на Востоке и, в особенности, в Аравии такова, что возможны всякого рода неожиданности и провокации, которые могут поставить в тупик и более подготовленных работников, чем тов. Алиев.
Поскольку всякого рода неудачи и ляпсусы в Геджасе неизбежно самым отрицательным образом будут отражаться на нашей восточной политике и влиять в смысле повышения престижа наших антагонистов, Наркоминдел просит Вас уделить этому вопросу внимание. Наиболее целесообразным выходом из создавшегося положения было бы срочное оформление кандидатуры тов. Тюрякулова с тем, чтобы последний без замедления мог выехать в Геджас.
Последние сообщения из Геджаса говорят о том, что отсутствие руководящего работника в нашем Полпредстве отрицательно отзывается на нашем положении в Геджасе. Одновременно мы замечаем усиление английского нажима в Геджасе, что значительно усложняет работу нашего Полпредства и может привести к нежелательным неожиданностям. Все это говорит за необходимость скорейшего разрешения вопроса о новом Полпреде для Геджаса.
ЗАМНАРКОМИНДЕЛ /Карахан/»

О cудьбе выдающегося советского дипломата Карима Хакимова, я рассказал в очерке “Две жизни”. Назир Тюракулов сменивший Хакимова на посту главы дипломатического представительства СССР в Аравии, блистательно продолжил дело укрепления позиций Советского государства на Ближнем Востока. Сталин прочитав записку Карахана согласился с предложением Наркоминдела и 15 декабря 1927 года Постановлением Президиума ЦИК СССР Назир Тюрякулович Тюрякулов назначается полпредом Советского Союза в Геджасе – так тогда называлась Саудовская Аравия.
Вот об этом выдающемся государственном деятеле, дипломате, публицисте, филологе и пойдёт речь в этом очерке.
В октябре 1892 года в Коканде, в семье крупного хлопкового концессионера Тюрякулова родился мальчик, которого назвали Назир. Имя это в переводе с арабского имеет несколько значений – дальновидный, наблюдатель, очевидец. Назирами также называли министров при восточных правителях. Существует расхожая теория о том, что имя, данное при рождении, влияет на дальнейшую судьбу человека. Не уверен, что теория эта верна, но в случае с героем этого очерка оправдалась полностью.
В собственности семьи Тюрякуловых находилось восемь гектаров земли, засеваемой хлопчатником и несколько домов сдаваемых в аренду. Отец будущего дипломата, был человеком достаточно образованным для своего времени. Он читал русские книги, выписывал русские газеты и кроме торговой деятельности занимался своеобразной юридической практикой: составлял для местного населения иски в суды, различные прошения и письма в государственные органы Российской империи.
Мать Назира, уроженка Сырдарьинской области, отличалась глубокой набожностью. Именно от неё, как вспоминал впоследствии Тюрякулов, он получил «весьма и весьма» религиозное образование. Когда мальчику исполнилось восемь лет, по настоянию матери он был определён в религиозную кокандскую школу - мектеб «Джадид», где преподавали арабский язык, основы ислама и житие исламских пророков. Из светских предметов изучалась только география. А в двенадцатилетнем возрасте над мальчиком был совершён обряд зачисления в духовный патронат «известного в мусульманском мире святого Бехоуддина». Ритуал был проведён шейхами на могиле святого в старой Бухаре.
В мектебе Назир проучился два года. Отец, тяготеющий более к светской культуре и мечтающий, чтобы сын продолжил семейное дело отдаёт его в русско – туземную школу. В 1905 году, опять же по желанию отца, Назир поступает в основанное местными русскими купцами Кокандское коммерческое училище, которое спустя восемь лет успешно оканчивает.

Полученных в училище знаний юноше, очевидно, было недостаточно и в 1913 году он уезжает в Москву и поступает на экономический факультет Коммерческого института (впоследствии институт им. Плеханова). Здесь он не только постигает науку коммерции, но усиленно занимается изучением иностранных языков. Прекрасно владея узбекским, турецким и арабским языками он, вскоре, добавляет к ним немецкий и французский.
Доучиться в институте до конца юноше не пришлось. Российская империя содрогалась в конвульсиях Первой мировой войны, беспрерывно поглощая людские ресурсы на фронте и в тылу. В 1916 году выходит указ о привлечении «инородцев» к тыловым работам в прифронтовых районах и Тюрякулов, горя желанием помочь землякам, поступает на службу в комитет Земсоюза Западного фронта Минского района и района Барановичей в качестве инструктора. Ещё учась в Кокандском училище Назир увлёкся революционными идеями, принесёнными на окраину Империи ветром Первой русской революции. В Белорусии мировоззрение юноши ещё более радикализируется и в Минске он создает тайную организацию — общество «Еркин дала» («Вольная степь»), объединявшее выходцев из Туркестана.
После Февральской революции рабочие-тыловики стали возвращаться в Туркестан, собирается на родину и Тюрякулов. Однако в родной Коканд он попадает не сразу, задержавшись в Оренбурге, где активно участвует в революционных событиях, редактируя областную газету.
Уж не здесь ли он познакомился с Хакимовым, который в то время также работал в Оренбурге? Здесь Тюрякулов вступает в партию левых эсеров, взгляды которых были ему близки. После октябрьских событий, Назир решает как можно быстрее вернуться в Ферганскую долину, чтобы участвовать в становлении новой власти на своей родине.
В Коканд он прибывает как раз в то время, когда там образовалась так называемая “Кокандская автономия”.
Правительство этой недолго просуществовавшей республики возглавлял известный политический деятель Мустафа Чокай, идеолог борьбы за суверенный Туркестан. Большевистская власть в Ташкенте, конечно не могла мирится с появлением независимого образования в стране и после того как Чокай отверг ультиматум Центра в Ферганскую долину было отправлено 11 эшелонов с войсками и артиллерией под командованием Константина Осипова. Того самого Осипова который впоследствии возглавил мятеж в Ташкенте. Одновременно с наступлением красных отрядов в Коканде вспыхнуло восстание организованное большевиками. В рядах восставших был и Назир Тюрякулов. После недолгого сопротивления Кокандская автономия пала, а руководство её во главе с Мустафой Чокаем бежало за границу.
С этого момента, собственно, и начинается стремительное восхождение Тюрякулова по карьерной лестнице.
После установления советской власти в долине он работает секретарем Совета рабочих, солдатских и мусульманских депутатов и одновременно комиссаром просвещения и заведующим Отделом народного образования в Коканде. Здесь он близко знакомится с Ефимом Андреевичем Бабушкиным (будущим консулом СССР в Персии), возглавлявшим Кокандский Совдеп и под его влиянием в октябре 1918 года становится членом партии большевиков. В период работы в Коканде ярко проявляется ещё один талант Тюрякулова - талант журналиста и публициста. Он принимает активное участие в создании новых газетных изданий, таких как «Халк газетаси» («Народная газета»), в дальнейшем, работая в Ташкенте, Тюрякулов организует выпуск первого номера органа ЦК Компартии Туркестана — журнала «Инкилоб» («Революция»). 
С началом гражданской войны и возникновением повстанческого движения Назир уходит добровольцем в Красную армию и назначается начальником политуправления Конной армии в Туркестане. И здесь, наверняка он вновь пересекается с Хакимовым. Будто сама судьба вела их параллельными дорогами.
Вскоре Тюрякулов избирается в состав Облревкома и вплотную начинает заниматься вопросами борьбы с басмачеством в Ферганской долине. К басмачам у него личный счёт – от их рук погиб его отец. Назир лично объезжает кишлаки и ведёт разъяснительную работу с местными жителями. Кроме этого пытается вести переговоры с лидерами повстанцев о прекращении борьбы с советской властью.
“Выдающийся самородок” – такую характеристику дал Тюрякулову Валериан Куйбышев.

                      Н.Тюракулов на мирных переговорах с лидерами басмачей.

В июне 1920 года Тюракулов уже секретарь ЦК КП Туркестана, а спустя год, после очередного съезда Советов избирается председателем Туркестанского Центрального Исполнительного Комитета, став в 28 лет руководителем Туркестанской Советской Республики.
На посту руководителя республики Тюрякулов пробыл недолго – до октября 1922 года. Но за это короткое время он проявил себя настоящим лидером и умелым администратором.
Для восстановления сельского хозяйства, прежде всего хлопководства, изрядно пострадавшего во время смуты, создаётся сельскохозяйственный банк и сеть мелких кредитных товариществ. Под руководством Председателя ЦИКа разрабатывается новая хозяйственная программа, в основе которой принцип приближения производства товаров к источникам сырья, создание текстильной и маслобойной промышленности.

Несмотря на чрезвычайную нагрузку, Назир по-прежнему занимается самообразованием: читает философскую и историческую литературу, русских и европейских писателей и мыслителей. И, конечно, в этот период Тюрякулов активно занимается тем, что он любил более всего – просветительской деятельностью. При его непосредственном участии появляются новые газеты - «Хакикат» («Истина»), «Вестник просвещения и коммунистической культуры», «Билим очагы» («Очаг знания»), «Туркмен ели» («Туркменский народ») и другие. Под его редакцией выходит «Социально-политический словарь русско-узбекского языка», изданный в 1922 году в Ташкенте.
В подшивках узбекских газет и журналов, изданных в 20-е годы можно найти не только его публицистические статьи, но и стихи опубликованные под псевдонимом “Дервиш”. И ещё одним талантом обладал Назир Тюрякулов – талантом художника. Сохранилось несколько его карандашных рисунков.

                                            

Карандашные рисунки Назира Тюрякулова.

И этот яркий, энергичный, молодой, харизматичный деятель не мог быть не замечен руководством страны – в октябре 1922 года его переводят в Москву на должность председателя правления Центрального издательства народов Востока (Центроиздат) при ЦИК СССР. Тюрякулов отлично понимал значение своей новой работы и всю энергию и талант издателя, редактора, просветителя, публициста, учёного-лингвиста – он ещё заместитель ректора Института народов Востока – отдаёт развитию культур разных народов в многонациональном государстве.
На юбилейном заседании, посвященном пятилетию Центроиздата в июне 1928 года, его председатель с чувством гордости отмечал: «...Центроиздат положил начало приобщению многомиллионных масс различных национальностей Союза к советской культуре, и за короткий срок своего существования создал базу для книжной продукции, которую совершенно не знают другие страны. За пять лет им выпущено 59 959 713 оттисков учебной, научно-популярной, общественно-политической, художественной, сельскохозяйственной и другой литературы на языках свыше 50 национальностей. Наряду с созданием, укреплением и развитием непериодической печати, Центроиздат уделяет серьезное внимание вопросам создания, улучшения и распространения национальной периодики. Достаточно сказать, что в настоящее время им издается 21 периодическое издание на 12 языках”.
Как я уже упомянул, возглавляя Центроиздат, Тюракулов параллельно вел преподавательскую работу в Институте народов Востока и, кроме всего прочего, был включён в резерв Наркоминдела. И когда возникла необходимость срочно заменить Карима Хакимова на посту полпреда в Аравии, лучшей кандидатуры, чем Назир Тюракулов не нашлось.
В октябре 1928 года новый посол СССР вместе с супругой прибывает в Мекку, где вручает верительные грамоты принцу Фейсалу, сыну короля Абдель Азиза аль-Сауда.
Предшественником Назира, Каримом Хакимовым была проделана большая работа по налаживанию хороших отношений с королевским двором и местной знатью, как говорится почва была подготовлена, поэтому Тюрякулов довольно быстро освоился на новом для себя поприще. Советский дипломат сразу же вызвал неподдельный интерес со стороны дипломатического корпуса и, конечно, различных спецслужб, работающих в Аравии. Одним из таких “рыцарей плаща и кинжала” был Гарри Сент-Джон Бриджер Филби - отец будущего советского шпиона Кима Филби. Джон Филби был востоковед по профессии и разведчиком по призванию. Его смело можно назвать “крёстным отцом” Саудовской Аравии. Приняв ислам и новое имя - Шейх Абдалла, он стал ближайшим и важнейшим советником короля Абд аль-Азиза.
«Интересная и хитрая личность» - так Тюрякулов характеризует Филби в донесении в Москву.

                                                     

                                                 Шейх Абдалла (Джон Филби)

Молодой посол – ему только 36 лет – очень быстро завоёвывает авторитет и уважение у дипломатов, аккредитованных при дворе короля и, в 1930 году, становится дуайеном (главой) дипломатического корпуса в Джидде. Вот, что он пишет об этом Наркому иностранных дел Литвинову:
«Исторический спор с англичанами из-за старшинства в дипкорпусе считается законченным в нашу пользу… На официальных торжествах я занимаю первое место, а Риан — второе, французский поверенный в делах — м-сье Мегре — третье, Айноль-Мольк — четвёртое. Отмечу, что Риан держится по отношению ко мне весьма корректно, обращаясь ко мне в некоторых случаях как к старшине».

            

 Принц Фейсал с аккредитованными дипломатами. По левую руку Н. Тюрякулов

Восемь лет проработал Тюрякулов в должности полномочного представителя Советского Союза в Саудовской Аравии. На этом посту им было совершенно немало славных дел. Расскажу лишь о некоторых.
Советским представителем была подготовлена и реализована так называемая «бензиновая сделка» – первый контракт на поставку в Саудовскую Аравию 100 тысяч «ящиков» нефтепродуктов. В этом, как сейчас бы сказали “тендере”, Советский Нефтесиндикат выиграл и у англичан, и у американцев, и у голландцев.
Эра автомобилизма пришла и на Ближний Восток. Молодое государство Саудитов остро нуждалась в бензине и керосине (как ни странно это не звучит сегодня). Сделке с Советским Союзом, король придавал настолько серьёзное значение, что когда пришло сообщение о пересечении Суэцкого канала судов везущих бензин из СССР, министр финнсов королевства Сулейман лично отправился в порт провожать Тюрякулова в отпуск.
Ещё одно благое дело, имеющее огромное политическое значение, создание при посольстве клиники, обслуживающей также и местное население, которое страдало от малярии, трахомы, детских и женских болезней. Активное участие в этом благородном деле приняла супруга посла, Нина Александровна Салмина-Тюрякулова - врач по профессии.
То, что в клинике работала женщина–врач, имело особое значение, поскольку в мусульманской стране не каждый муж согласиться на то, чтобы его женщин осматривали медики-мужчины. Нина Александровна принимала 15–20 больных женщин и детей в день. Уже через короткое время авторитет её, как среди знати, так и среди простого люда вырос неимоверно.
При полпредстве был открыт также и стоматологический кабинет, где работал прибывший в Джидду в 1932 году дантист Мерзон. "Без шума и крика, - писал Тюрякулов в Москву, - он "побил" сирийцев и местных зубодеров…".
В клинике работали выдающиеся врачи того времени приехавшие из Советского Союза, в частности, учёный с мировым именем, бактериолог Шабсай Давыдович Машковский, вылечивший от малярии принца Фейсала.
Единственное, что не удалось сделать ни Тюрякулову, ни Хакимову добиться подписания Договора о дружбе и сотрудничестве между Советским Союзом и Королевством Саудовская Аравия. Препоной послужил пункт о паломниках из СССР. Король настаивал, чтобы 1000 советских мусульман ежегодно могли совершать хадж в Мекку. Москва, несмотря на рекомендации как Тюрякулова, так и Хакимова, на это не шла. В результате договор, так и не был подписан.
В 1936 году происходит обратная рокировка – Тюрякулова отзывают в Москву, а полпредом в Аравии вновь становится Карим Хакимов. Тюрякулов же переходит на работу в Московский институт языка и письменности народов Востока.
Там он проработал около года, а затем, 15 июля 1937 года, был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Турции и 3 октября 1937 года расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР.

                                                       Тюрякулов в тюрьме НКВД

Нина Александровна также была репрессирована как жена врага народа и погибла в акмолинском лагере.
Через три месяца после гибели Тюрякулова, в январе 1938 года, был расстрелян и Карим Хакимов. Потрясённый трагическими вестями из СССР, король Абдул Азиза Аль Сауд дал понять советскому руководству, что других полпредов в своей стране он видеть не хочет. Дипломатические отношения между двумя странами были разорваны вплоть до 1990 года.
Единственная дочь Тюрякулова Анель, к счастью уцелела и прожила долгую и достойную жизнь. Дочь врага народа, она все же получила образование. Сорок лет проработала в закрытом учреждении, пройдя путь от лаборанта до главного инженера в НИИ авиационных материалов. Ее именем назван самый большой в Европе подъемный кран. Скончалась Анель Назировна Тюрякулова-Кокошвили в 2003 году.

                                                     Назир Тюрякулов с дочерью.

На этом, можно было бы и закончить очерк, но неожиданно возникло обстоятельство, которое заставляет меня поделиться некоторыми мыслями. После публикации первой части появился комментарий читательницы, которую я безмерно уважаю. Приведу его полностью.
“Спасибо за статью. Увидела лицо того, кто подписал расстрельный приговор брату моей бабушки и Афине Мандалака, матери маленьких детей, не имевшей никакого отношения к политике, и еще более 15 человек приговорил в один день, одним росчерком пера. Бог ему судья!”
Я в таких случаях всегда вспоминаю строчки Роберта Рождественского:
Какое это чудо человек.
Какая это мерзость человек.
Абсолютные злодеи и абсолютные праведники существуют только в голливудских фильмах. В человеке всегда, только в разных пропорциях, живут и ангелы и бесы. Я не хочу оправдывать Тюрякулова, в его обязанности руководителя республики входило и это – утверждать смертные приговоры. Вероятно, он скрепил своей подписью не только тот, о котором упоминает читательница, думаю, их было много - такое было время. И в этой связи хочу вспомнить Никиту Сергеевича Хрущёва, у которого руки были по локоть в крови неправедно казнённых. Но он совершил три великих деяния – освободил из лагерей миллионы невинных, вернул паспорта крестьянам, отменив тем самым второе крепостное право, и, третье, инициировал массовое жилищное строительство. Сколько людей, благодаря этому, переехало из бараков в благоустроенные квартиры. И памятник ему на Новодевичьем, созданный великим Эрнстом Неизвестным (которого Никита Сергеевич гнобил в своё время), представляет собой композицию из чёрного и белого мрамора. Тем самым скульптор хотел показать всю неоднозначность и противоречивость фигуры Хрущёва.
Кто знает, может быть в свой последний день, стоя во дворе тюрьмы под прицелом палачей, Назир Тюрякулов вспомнил те списки приговорённых к смерти, которые он когда-то подписывал. Кто знает.